Франц Кафка: Переміна

Кой ся Ґреґор Замза єдно рано пробудив из непокуйных снув, обявив, ож у постили ся убернув на якогось скарідного овада. Лежав на хребтови твердому ги панцирь, а кой лем крыхту припудняв голову, увидїв своє пуклятоє, барнастоє, подїленоє дуговатыма лупками черево на вирьхушци котрого ся леґдвы держав паплан, убы ся не иссунути докус на подамент. Увидїв, як многочислині а претонкі, кидь рувняти из избытком тїла, лабы му ся безрадно мушорили сперед очима.

«Што исе ся изомнов стало?» — подумав си. Быв бізувный, ож тото не быв сон. Лежав у добре упознавануй хыжи, межи четырьма добре упознаваныма стїнами. Над столом, на котрому быв розкладеный комплет взорув вшелиякого шатя — Замза быв аґентом уд торговлї — висїв образ, котрый си лем адде урізав из єдної ілустрованої новинкы а зарамовав у ипный позолоченый рам. На образови была жона из ховпаком а смуховым боа, котра упрямлено сидїла а подавала позирачови чажку смухову нараквицю, у котруй юй докус исчезла цїла рука.

По тум ся Ґреґор убернув ид оболокови. Мрачно, котроє было вонка — было чути, як капкы дождя копкавуть по оболоковуй дощцї — го наповнило меланхоліёв. «Треба бы ся щи здрімати, забыти вшытку исю блазню» — подумав си, тото шак было чажко осуществимо, бо быв звыклый спати на правум бокови, на котрый ся у теперушнюм ставови не бировав и перевернути. Метав собов из вшыткої силы, убы ся перевернути на правый бук, шак ся каждый раз лем згойдав назад на поперек. Провбовав ся перевернути такой сто раз, при тум си зажмурив очи, убы не мусїв позирати на куріцмавучі ся лабы. Зопер ся, аж кой учув у бокови легку, тупу и сперед сим непознату буль.

«Йой, Божічку,» — подумав си — «мусїв им си сяку морочливу роботу найти! Динь у динь у путёви. Мириґув на много май повно ги кибы-м сидїв даґде у бовтови а щи повирьх того чажоба путя, фурт треба тямити порядок ходув поїздув, нереґуларноє а пудлоє їдіня, фурт нові спознаваня, котрі ниґда не переростуть у дашто булшоє, май цімборськоє. Фрас бы исе вшытко узяв!» У сюм ун учув легкоє свербиня на вирьхнюй части черева; потихы на хребтови ся посунув ид передкови постили, убы му май ладно было пудняти голову; найшов сверблячоє місто, котроє было густо убметано чудныма білыма цятками; попровбовав тото місто кынути лабков, лем такой нараз ю удты удхопив, бо лем уд єденого докыну го зимов затрясло.

Вернув ся назад у спередушню пологу. «Уд тых скорых уставань» — подумав си — «гет издуріти мож. Чилядник ся мусить усыпати. Чом другі аґенты си жывуть ги жоны у гаремох. Кой ся пополудне вертаву у гостиниць, убы си пописати дустаті бештилункы, та исї ґаздове лем сідавуть фрыштиковати. Бы-м сякоє попровбовав учинити у нашого шефа, та такой там бы ня укопкали. Буг знає, може бы сяк было дїла ня и лїпше. Кибы-м ся не держав роботы позад родакув, та давно бы-м написав заяву на пропущиня, пушов бы-м ид шефови и вшытко бы-м му уговорив, што за нёго думаву! Бізувно бы упав из того пулту! Чудный має способ комунікованя, сісти си горі на канцеларськый пулт, и из тої высоты говорити из плачеником, котрый щи й мусить стати ид нёму доблизка, позад ёго недочуваня. Но, надїя умерать послїднёв; аж си нашпоруву доста гроши, убы-м муг уплатити то, што му родакы довжні — щи треба поробити пять-шість рокув — набізувно тото вчиню! Тогды ся и розлучиме навхтема. Заты шак мушу уставати, поїзд ми рушать у пять».

Побзерав на будилник, котрый такав на ладї — «Ийзуш Марія!» — подумав си. Минуло пув семої а указовка си покуйно ишла дале, были безмала три ферталї на сім. Ож бы будилник не забрязкотїв? Из постили было видко, ож наставленый быв так, ги треба, на читыри годины; и ун, бізувно, брязкотїв. Айбо як мож было покуйно спати, кой уд того гукота и бутор ся трясе? Но, покуйно бізувно не спав, айбо видко, ож фест твердо. Што тепирь чинити? Далшый поїзд рушать рувно у сім; убы устиг, мусїв бы ся фест пиловати, комплет щи не складеный у куфер тай сам ся не штось не дуже фрішно чуствовав. А кибы и устиг на поїзд, псованёви уд шефа ся и так не уварує — доручитиль из бовта го бізувно чекав на штації щи з ранюшнёго хода, и уже бізувно дав знати горі, ож ся никого не дочекав. Доручитиль є шефова креатура, щи тот слабоволник без свого никаня. А кидь ся притворити битїжным? Исе бы было крайнї немило, тай иппен так пудозріло, педіґ за пятьручну службу Ґреґор ани раз щи не быв битїжный. Шеф бы бізувно привюг дохтора из хворотнуй касы и умітовав бы родакам сына-лїнюха удмітувучи хотьякі заміткы удкликованём ся на слова дохтора, дїла котрого вшыткі люде суть здорові, лем не люблять робити. Тай пак ци не мав бы у сюм трафункови правду? Кидь не раховати заспанусть, доста чудну пусля такого довгого спаня, ся Ґреґор направду чуствовав доста файно тай быв щий фест голодин.

Закидь си исе вшытко наскоро убдумовав, нияк не удважувучи ся устати из постили, — указовачка будилника удбила три ферталї на сім, — у двирї му помалу подуркали.
— Ґреґоре, — узвав ся голос мамкы му — уже три ферталї на сім, хыба не мав ись ити на роботу?

Якый нїжный голос мала! Айбо кой ся узвав, та ся перепудив, кой учув якым голосом удповів мамі. Бізувно тото быв ёго голос ид котрому ся шак изсподу домішало якоєсь чудноє, онь нездоровоє цінканя, позад чого рузлучно звучали лем зачаткы слув, котрі ся пак укривлёвали тым удгуком натулко, што чилядник муг подумати, ож пудло чує. Ґреґор раз хотїв удповісти май подробно и вшытко изяснити, айбо позад сих околностий удповів лем курто:
— Айно айно, мамко, дякуву, якраз уставу.

Вонка, ачий позад деревляных двери, не зачули ниякых змін у Ґреґоровум голосови, бо чути было, як ся мама пусля ёго слув успокойила и поломпала гет. Курта бисїда шак дала вшыткым знати, ож Ґреґор мімо чеканя є щи усе дома. У клїп ока у двирї му уже дуркав нянё, дуркав слабо, айбо чути было, ож дуркав пястёв.
— Ґреґоре, Ґреґоре! — гойкав. — Што є?

За малый момент повторив наново, уже май глубокым голосом:
— Ґреґоре! Ґреґоре!

Из другых двери ся узвав тихый голос сестры:
— Ґреґоре? Стало ти ся дашто? Треба ти помуч?

Убыдвом Ґреґор удповів курто:
— Уже-м готовый!

Старавучи ся при тум што лем май чутко уговорёвати слова из довгыма павзами, убы ся збавив гет вшыткого чудного у голосови. Отиць му ся вернув ид фрыштикови, айбо сестра продовжовала шептати:
— Ґреґоре, прошу тя, удопри ми двирї.

Айбо Ґреґор и не думав удперати, наопак, благословляв набыту у путёванёх привычку замыкати на нуч вшыткі двирї.

Майнавперед хотїв покуйно устати, убрати ся и пофрыштиковати, а аж пак думати, што дале. Єдно му было ясно, ож лежачи у постили ся нич хосенного не надумать. Нагадав ся, як уже не раз, закидь лежав у постили, чув якусь легку, ачий позад неладної позы, буль, котра ся фурт убертала быти надуманов, доста было лем устати из постили. Было му інтересно, як и дниськы фантазії му ся розбіжуть, аж си стане на ногы. Иппен и зміна голоса є лем предзнак застуды, частого битюга аґентув уд торговлї, у сёму ся и не сомнївав.

Удверичи паплан было доста легко, доста ся было лем крыхту надути, убы ся тот изсунув сам. Айбо далше ужек ишло май чажко, май завто, ож Ґреґорово тїло было страшно шырокоє. Треба бы му было рукы, убы ся припудняв; місто них шак мав лем повно тонкых лабок, котрыма без перестанку неконтроловано дрыґав. Кидь захотїв даяку из них изогнути, та ся урувняла, кидь наопак урувняти, та ся изогнула; а кой уже побировав хоть лем из єднов лабков учинити то, што хотїв, вшыткі другі и дале продовжали ся хаотично цырмати. «Главноє ся избыточно не задержовати у постили…» думав си Ґреґор.

Раз провбовав уйти из постили спуднёв частёв тїла, айбо указало ся, ож тота спудня часть, котру доты щи й не видїв, тай не муг си ю уявити, была мало рухливов; тягло ся тото помалы; а кой пак Ґреґор из миреґами повнов паров собов верг уперед, та пудло ся зоріентувучи, угрів ся у жилїзный бук лежала. Різка паляча буль го пересвідчила, ож спудня часть тїла му тепирькы, навірно, майчуствителна.

На тото ун рішив дустати из постили раз вирьхню часть трупа, зачав потихы, мирькувучи, убертати голову ид краёви постили. Дало му ся то доста легко, и необавкы цїлоє тїло, непозиравучи на вшытку свою шырокусть а грубусть, ся зачало помалы перевертати вслїд за голов. Айбо кой му ся голова увалила из постили и звисла долув, забояв ся адсяк поступовати дале, бо кибы пак собов гепнув на подамент, та лем чудом бы ся не ударив головов. А каммай тепирькы ун нияк не годен ся омрачити; лїпше буде, кидь ся убстане у постили.